Два фестиваля встретились в "Зарядье"
В Малом зале «Зарядья» прошел очередной концерт фестиваля «Музыка нашего времени»: успешный многолетний камерный проект на этот раз вступил в сотрудничество с проектом новым – Международным фестивалем современной оперы женщин-композиторов «Приглушенные голоса», стартовавшем в феврале этого года.
Никакого противоречия тут не наблюдается – фестиваль «Приглушенные голоса» также занимается камерным форматом: в его спектаклях звучат оперы, написанные для малого числа вокалистов (часто даже для одного), которым аккомпанирует либо фортепиано, либо небольшой инструментальный ансамбль. Причем это не вынужденная мера – именно так было изначально задумано композиторами, которые пересмотрели формат оперного жанра и повернули его от плакатности в сторону интимности.
Поэтому приглашение к сотрудничеству одного фестиваля другим выглядит вполне логично, тем более, что основатель и худрук «Музыки нашего времени» пианистка Карина Погосбекова является и соучредителем «Приглушенных голосов», а многие вокалисты, принимавшие участие в ее камерном проекте также выступают и в фестивальных оперных спектаклях.
На концерте в Малом зале «Зарядья» оперности и камерности было поровну – в первом отделении прозвучали мини-монооперы Татьяны Чудовой (творчеству которой и посвящен фестиваль «Приглушенные голоса»), а во втором – камерная вокальная лирика других современных авторов. Такое сочетание выявило разные грани и огромный потенциал камерного творчества, которое может быть очень разным, его средства выразительности богаты, а рамки камерности достаточно подвижны и относительны.
Из всех оперных фестивалей «Приглушенные голоса» – форум особый и уникальный: он обращен не только к камерным сочинениям, но к сочинениям композиторов-женщин, чьи голоса по объективным социокультурным причинам в прежние времена звучали не так заметно, как того заслуживали. На совместном с «Музыкой нашего времени» концерте фестиваль предложил два сочинения Чудовой, единственной женщины-композитора в Московской консерватории, ученицы Тихона Хренникова, наследницы традиций Виссариона Шебалина, Николая Мясковского и великого Римского-Корсакова, – и если «Сон Татьяны» уже звучал в феврале этого года в Театральном заде Дома музыки, то исполнение «Головы профессора Доуэля» стало мировой театральной премьерой камерной оперы российского мастера.
Музыкальный язык Татьяны Чудовой соединяет широту и глубину русского национального мелоса, традиции гибкого и выразительного мелодизированного речитатива, идущие от Даргомыжского и кучкистов, с новейшими достижениями композиторской мысли и техники уже ХХ века: в нем заметно влияние Шостаковича и композиторов его круга, а также авангардных течений музыки. Однако мастерски используя различные звуковые эффекты, Чудова не жертвует голосом – ее оперы все же для пения, в них боль и метания человеческой души выражены в достаточно пластичной кантилене, хотя порой и монотонной. Монологическое изложение вокальной партии в большей степени посвящено экспрессивному стилю выражения эмоций.
Мини-моноопера «Сон Татьяны» – это фрагмент бессмертного романа в стихах Пушкина «Евгений Онегин»: сон той самой Татьяны Лариной, о которой мы знаем с детства. Загадочный фрейдистский кусок опущен в опере Чайковского: Татьяна Чудова решила восполнить этот пробел и подарить нам в пандан к хрестоматийному Письму, где героиня выразила свои чувства прямо и откровенно, ее Сон, в котором заключено то – что за гранью строк, то, что сама героиня лишь смутно ощущает, боясь своих желаний и тайников подсознания. Вокальная партия героини Чудовой, ее тезки, изобилует большими интервальными скачками и пением на пределе тесситурных возможностей – за счет этого создается особое напряжение, предельная взволнованность Татьяны, которая мечется, обуреваемая беспокойством и потаенными желаниями. Непростую вокальную партию на фестивале мастерски исполнила солистка «Геликон-оперы» меццо-сопрано Александра Ковалевич: моноопера идет в сопровождении камерного ансамбля в составе фортепиано, скрипки, арфы и кларнета (и это не вынужденная мера – именно так задумывала автор). Партия написана непросто, диапазон убийственный, а инструментальное сопровождение таково, что при всей камерности, оно не всегда способствует тому, чтобы голос певицы прозвучал ясно и отчетливо, по причине чего нередко теряется смысл пропеваемых слов, и мы можем ощутить только их эмоциональное наполнение. Пластическим двойником поющей героини в постановке Елизаветы Корнеевой оказывается танцовщица Виктория Михайлец, которая визуализирует многое из того, что пропевает Татьяна-Ковалевич. Обе актрисы одеты в белые пижамы, а место их «обитания» естественно становится белоснежная постель – в момент обострения страхов героини постановщица показывает нам тыльную сторону матраса, черные разводы на которой имитируют медвежью шкуру – так визуализируется грозный хозяин русских лесов, причудившийся Татьяне в ее вещем сне.
«Голова профессора Доуэля» – мини-моноопера для баса по известному фантастическому роману Александра Беляева. Единственный исполнитель – певец с международной карьерой Денис Седов – озвучивает голову великого ученого, приговоренную его нечистоплотным и амбициозным учеником Керном к жестокому эксперименту. Его звучный бас достойно справляется со сложной вокальной партией, сочетающей тянущуюся монодию с экспрессивными выплесками энергии на крайнем верху диапазона. Метафорой голов, которыми безнравственно манипулирует ученик-предатель Керн, в постановке Елизаветы Корнеевой выступают большие надувные серые шары: в ее спектакле есть также два мимических персонажа – одетые в белые халаты ученые Керн (Иван Марков) и Мари (Юлия Петрачук), которые ассистируют основному исполнителю, привнося в действие динамику и разнообразие.
Оно разворачивается на сцене перед и за большой белоснежной ширмой, на которой висит на «плечиках» серый костюм профессора – когда Седов-Доуэль скрывается на ней, то на заднике экрана зритель продолжает видеть мучения его персонажа в виде крупных планов благодаря прямой видеотрансляции. Мучения связаны не только с безвыходным положением головы, но и с безнадежной любовью – даже в таком приговоренном варианте Доуэль продолжает любить свою ассистентку Мари. В отличие от «Сна Татьяны» «Голова» написана для пения только в сопровождении рояля – мастерский аккомпанемент Карины Погосбековой и выразительное пение Седова делают понятным каждое пропеваемое слово и публике гораздо легче следить за течением сюжета, понимать заложенные в вокальную партию вербальные смыслы.
Театральная экспрессия не ушла и из второго отделения концерта – сугубо камерного. Более всего она проявилась в выступлении солистки Большого театра Александры Дурсеневой – она исполнила вокальный цикл Юрия Буцко «Две сказки» на стихи Бунина очень театрально: в первом миниатюре с помощью длинных нитей разноцветных бус певица визуализировала бусы-корабли, во второй – накинув разноцветный платок и взяв в руки настоящий топор, преобразилась в лихую Аленушку – отважную обитательницу дремучих русских лесов. Колдовское контральто Дурсеневой, полное мягких, обольстительных красок, пастозной шоколадной тягучести, творило на сцене настоящий языческий миф, а ее яркая актерская харизма придавала исполнению игровую живость. Богатая фактурой и нюансами фортепианная партия цикла виртуозно и по-музыкантски тонко была реализована Погосбековой – у рояля и солистки сложился удивительно гармоничный, чуткий ансамбль.
Цикл Буцко обрамляли вокальные циклы иных авторов. В начале концерта прозвучал вокальный цикл "Песни Ахматовой" на стихи Ахматовой православного британца Джона Тавенера – музыка, стилизованная под русскую архаику с ее народными плачами и причетами. На тончайших нюансах, собранно и строго, но оттого не менее выразительно его исполнила сопрано Юлия Петрачук: терпкое спинто певицы идеально для передачи горестных, надрывных настроений, но и деликатная звукопись на полутонах ей также вполне подвластна.
Завершал концерт знаменитый цикл Валерия Гаврилина «Русская тетрадь» - пять номеров из него исполнила юная певица Полина Шабунина, показав ясный и яркий голос, филигранную музыкальность и естественное чувство сцены: в ее исполнении незамысловатые «русские песни» пленяли и гипнотизировали простотой и задушевностью глубокого переживания.
